Моя королева идет напролом.
Когда ты не занят делом, твои мысли наполняются лирикой и поэтикой любви, которая никогда не была способна тебя разжечь. До конца.
Отделившись от «дела», оставив его покоиться в сторонке, ожидать своего часа, начинает казаться будто эти руки, весь ты не способен ни на что и потому полон этими бессознательными не воспроизведенными чувствам, порывами — подсознание выискивает последнюю лазейку для более-менее «наполненного» существования.
Я не знаю как мужчины переживают этот момент — момент отчаяния и бессилия. В моем же случае всегда найдется кто-то, кто глядя в глаза даст волю внутреннему шовинисту.
Нет, я не готова поднять белый флаг, хоть весь предшествующий год одаривал меня исключительными тумаками.
В этом году я должна сменить курс. Сделать так, чтобы меня не подташнивало от того, что я не умещаюсь в эти пространства. Чтобы больше не создавалось впечатление, что я сломанный механизм, ничто в этой мужской реальности, в этом мужском театре абсурда.
Это не трактат, созданный воспаленным мозгом раздосадованной феминистки. Это не глобальность, это крик души, где мое я хочет оставаться собой и существовать. Единственное, я надеюсь, что для того, чтобы «жить» нет необходимости вступать в открытый бой, брать за эталон «мужчин», чтобы оставить свое при себе и быть полноценной, а не «придатком» годным для женитьбы.
Отделившись от «дела», оставив его покоиться в сторонке, ожидать своего часа, начинает казаться будто эти руки, весь ты не способен ни на что и потому полон этими бессознательными не воспроизведенными чувствам, порывами — подсознание выискивает последнюю лазейку для более-менее «наполненного» существования.
Я не знаю как мужчины переживают этот момент — момент отчаяния и бессилия. В моем же случае всегда найдется кто-то, кто глядя в глаза даст волю внутреннему шовинисту.
Нет, я не готова поднять белый флаг, хоть весь предшествующий год одаривал меня исключительными тумаками.
В этом году я должна сменить курс. Сделать так, чтобы меня не подташнивало от того, что я не умещаюсь в эти пространства. Чтобы больше не создавалось впечатление, что я сломанный механизм, ничто в этой мужской реальности, в этом мужском театре абсурда.
Это не трактат, созданный воспаленным мозгом раздосадованной феминистки. Это не глобальность, это крик души, где мое я хочет оставаться собой и существовать. Единственное, я надеюсь, что для того, чтобы «жить» нет необходимости вступать в открытый бой, брать за эталон «мужчин», чтобы оставить свое при себе и быть полноценной, а не «придатком» годным для женитьбы.