Моя королева идет напролом.
Ощущение притяжения и отвращения. Я всегда не могла справиться с этим.
Допустить к себе кого-то ближе вытянутой руки, ох, труд, временами, непосильный и неоправданный.
И стоя в транспорте, слегка соприкоснувшись плечом, начать задыхаться. Кому ты сейчас это объяснишь?
А то, что я однажды с кем-то была близка, в виду исключения, в виду исключения, после чувствовала себя покалеченной. До сих пор чувствую себя покалеченной, раненою в область грудной клетки.
А он ничего не почувствовал. Он не знал, что взяв меня за руку, я каждый раз вынужденна преодолевать тысячи расстояний, тысячи лет, чтобы подняв глаза, оставить руку в его руках.
Это больно, мой друг, это очень больно. Но не потому что я была вслух высказана, кем-то осознана, кем-то прожевана и принята. Была. Нет, вовсе не поэтому. А потому что каждое прикосновение, словно острие, словно игла, было загнанно подкожно, было выпито вместе с воздухом. Осталось умирать во мне.
Допустить к себе кого-то ближе вытянутой руки, ох, труд, временами, непосильный и неоправданный.
И стоя в транспорте, слегка соприкоснувшись плечом, начать задыхаться. Кому ты сейчас это объяснишь?
А то, что я однажды с кем-то была близка, в виду исключения, в виду исключения, после чувствовала себя покалеченной. До сих пор чувствую себя покалеченной, раненою в область грудной клетки.
А он ничего не почувствовал. Он не знал, что взяв меня за руку, я каждый раз вынужденна преодолевать тысячи расстояний, тысячи лет, чтобы подняв глаза, оставить руку в его руках.
Это больно, мой друг, это очень больно. Но не потому что я была вслух высказана, кем-то осознана, кем-то прожевана и принята. Была. Нет, вовсе не поэтому. А потому что каждое прикосновение, словно острие, словно игла, было загнанно подкожно, было выпито вместе с воздухом. Осталось умирать во мне.