Иногда мне кажется, что моя болезнь — это лишь повод никуда не идти. Это лишь оправдание моего желания зашиться где-то в пределах этих стен и весь день провалятся под уютным одеялом на скомканной простыне.

И я уже представляю мои идеальные дни. Безвылазные часы с этой стороны дверей, где рукой не коснулся май. Все 7 дней воскресных февральских пробуждений. С тобой, с чаем, с дурацкими фильмами. С запахом свежести и твоей кожи. С привкусом салата на твоих губах и шерстяными носками на ногах. С чудесными снами.

Впрочем, все это не обязательно. Я останусь довольна чаем, пледом и толстенной книгой. В пустынной квартире. Одна. В носках.

---

Février.

Вспомни морозные сны.
Я и мой белый свитер. Как белые крылья птицы-зимы.
И яркое чувство «дежавю».

Вспомни сны, моя мальчик-февраль.
Вспомни и приходи.

---

Если сейчас ты придешь ко мне
Твои минуты станут часами
Твои часы станут днями
И твои дни станут целой жизнью.

---

Давлюсь собой.

---

Честная банальность.

Я хочу, чтобы со мной был зажатый тяжело_характерный параноик. Не хам, скорее даже джентльмен с отличительными манерами и обходительностью. Резкий «тип». Чтобы через край моя эмоциональность на его чувствительность. Чтобы компенсировалась моя сдержанность его женскими проявлениями. Теми женскими чертами, которых не хватает мне самой. Чтобы эта тонкая натура смогла постоять за себя. За меня.
С мучительно-прекрасными руками. С нежно-любопытным взглядом не в глаза, а куда-то, в самое нутро. С грубыми скулами и мягко очерченными губами. С легкой, еле заметной, горбинкой на греческом носе. С глазами цвета «травы».

Я хочу, чтобы со мной был зажатый тяжело_характерный параноик. С этими невозможно трогательными речами. Словами. Без обещаний.



Я хочу, чтобы со мной был ты.

---

Немного о рыжих богинях. В частности об одной.

Дама в черно-красном костюме и рыжими волосами. Почти классика. Почти героиня нашумевших бульварных романов.


Дама в черно-красном, с усыпанными веснушками лицом, она привлекла мой взор. Ее ястребиный взгляд из-под линз очков. Ее легкое, почти незаметное соприкосновение кожи рук с воздухом. Женских, изящных рук с ярко-красным лаком и огромным нескромным перстнем на безымянном пальце. К перстню прилагалась брошка, укрошающая ворот на утонченной шее.
Уже с намеком на старость, с отпечатком на лице морщин, я находила ее весьма подвижной и по-девичьи легкомысленной. Ее прекрасные длинные пальцы без перерыва теребили ворот джемпера. Она улыбалась. Так хищно, что ее вздернутый нос выдавал ее, морщась на самом кончике.
Ее легкая, но шумная походка, напоминала прыжок рыси. Она двигалась плавно, иногда резко оборачиваясь на мой любопытный взгляд.
Я сдала позиции и решительно подошла к ней ближе.
Я любезно предложила сделать несколько кадров с ее участием и оставить мне свой номер. Словила ее ошарашенный расценивающий взгляд. А через минуту, вместо ответа, услышала стук ее неповторимых каблуков на другом конце коридора.

После этого я больше не видела этого «божества». Жаль.

---

Мне чертовски не хватает такого человека, которому можно будет сказать: «Давай уедем. На час. На день. На выходные. Сейчас».
И мы уедем.

Совершенно неважно куда. Да хоть в ближайшую захудалую, заброшенную деревушку. Лишь бы вздохнуть свободней. Лишь бы из цепких лап этого города.
И дело будет не в близости. Хотя может это и есть близость, когда не нужно говорить лишнего. Когда не нужно проговаривать сухие факты.

Мне чертовски не хватает такого человека, которому можно будет сказать: «Отбери меня у этого города. Забери. Увези».

---

«Ты ведь королева, ты имеешь право на любой ход». (с).

---

"Меньше всего я знаю о том, как быть женщиной". (с).

---

Я «обрываюсь» на каком-то моменте.
И это чувство незаконченности преследует меня.
И, пожалуй, чувство опустошенности.
И Все чаще и чаще не замечаю мелкие детали. Самые важные детали.

---

Пахнет хлоркой и неизбежностью. Раздражаюсь. Злюсь. Смиряюсь.

У меня иногда такое ощущение, будто врачи так и норовят оставить отпечаток хирургических вмешательств где-то на мне, где-то во мне. Что-то вроде: "Здесь был врач такой-то". Аморально. Впрочем, несколько затрагивает действительность.
И не важно, маленький ли это гнойный мешочек где-то в гортани, нуждающийся в удалении. Дело не в глобальности. Совершенно нет. И даже не в боязни. С такой регулярностью успеваешь привыкнуть. Дело в той уязвимости и зависимости от чьих-то рук, действий, верных касаний, правильных взаимодействий с телом, которые испытываешь в стенах пропитанных спиртами и стерилизованными инструментами. Надоедает. Так же как и то, что приходится в который раз давать объяснения, что промежуток времени от укола заморозки и до начала действия препарата на мой организм несколько дольше, чем у "среднестатистического дядечки", покинувшего кабинет незадолго до меня.

Устала.

---

Дальний разбег.
Прыгни. И я напомню тебе каково это - улыбаться.
И к черту наши воспоминания. Твои истерики или как ты там называл эти припадки? Не помню уже.
К черту те лениво тянущиеся минуты от твоих мыслей до твоих неизбежных резких слов.
К черту все, что связанно было с этими морозами и неморозами. Подобиями холодов, вызванные стимуляторами.
К черту ночную смелость и дневную робость. Это все лишнее.

Освободи ненужное пространство. Очисти от лишнего. Мы придумаем, что с этим сделать.
Без излишеств. Без ассоциаций. Просто будь. Инстинктивно.

---

Постоянное непостоянство.
Вру.
Непостоянное постоянство.

---

Вот она! Пришла весна, как паранойа.

«Тебя волнует луна, танцует морем волна
Просто это весна, посмотри». (с).

---

Бесит.

Почему он так чутко, так нежно во мне? Это щекотание вызывает истерику. Так тревожно мне этими весенними вечерами, когда мне так по-особенному хочется идти. Можно подумать, что от этого мне станет легче.
Кто бы мог предугадать такое «сегодня», когда еще вчера я считала наше расхождение моей личной победой?
Ломает.
Болею.
У меня обострение тебя. Или как это называется?

---

Строки ушедшему, но не забытому. [Шестьдесят третий звук.]

Каков же Он?
Он цвета осени и запаха весны/травы. Его шаги легки. Движения руки изящны. Его голос проникновенен и тверд, с легким намеком на иронию. И если бы Он был звуком, то звучал бы как томный блюз и самый быстрый джаз. И день недели Он явно воскресенье. В речах многословен и изворотлив, но предельно точен. И, наверняка, приятно шершав на ощупь. Временами робок, несмел и крайне не уверен в себе, но с мягкой, по-детски наивной, резко возникающей, миловидной наглостью в самой сердцевине себя. Начитан и трезво-обманчив в своих суждениях. Тонок в предпочтениях, умен не по годам. Верен в дружбе и не настроен на мимолетность. Талантлив. Талантлив до безобразия. А Его невозможно чуткие и гениальные руки способны на самые настоящие подвиги. Прекрасен, но очень тяжек на подъем. И с Его категоричностью что-то срочно нужно делать. Изменчив: сколько Его помню, Он всегда разрушал границы внутренних рубежей.

Кто же Он таков?
Тихий революционер. Нежданный гость. Чудной собеседник. Яркий пример моей восторженности, моей разборчивости в тридцать пятой тишине.

---

По мотивам предыдущей записи. Спасибо.

Очень странное, не понятное, нежное и безмерно глубокое. Иногда очень страшно заглядывать внутрь, вдруг засосет. Медленно, но верно, обволакивая густой, теплой и вязкой слизью мыслей. Смерть будет медленной. Однако если задуматься эта смерть будет приятной, стоит только расслабиться, перестать сопротивляться перед неизбежным и понять, что все в этой жизни придет в забвение — рано или поздно, дак пусть это забвение будет сладким. Иногда это падение, а может полет. Сон. Касаясь ее, гладя, целуя — это лишь малая часть, внешние проявления, вершина айсберга. Ее мир загадка, лабиринт. Но может и не стоит пытаться? Холод — загадка, тепло — решение, я тепло. Просто искорка, а потом часть холода, единое целое с ней, ну и что. Это тоже имеет право на существование, ведь я с ней.



Спасибо.

---

[Le silence de la mer].

---

Вчера. Суббота.

Болею. Вдыхаю травы через ингаляционный аппарат. И любуюсь как ты, бурча себе что-то под нос, готовишь ужин.

Тебе можно, ведь ты мой
Лучший друг.

---

Давай разбежимся.
Разойдемся.
Растрепимся всем об этом.

Давай разбежимся.
Растерзаемся.
И поставим точку.

Давай разбежимся.
Отвлечемся концертами.
Заменим друг друга незнакомцами. Просто первыми встречными.

Давай разбежимся.
Разубедим всех в нашей искренности.
Запретим друг другу соприкасаться с воспоминаниями.

Давай разбежимся.
Разлетимся, как все наши фотокарточки и открытки.
И включим самоликвидацию, самореализацию.

Давай разбежимся.
Остановимся.
Спокойно вдохнем.

Давай разбежимся.
Закроемся.
И не вернемся.
Давай разбежимся.

Кому мы сделаем хуже нашим отчуждением?